КАК Я ПРОВЁЛ 8 АПРЕЛЯ

Погода – прохладная была, честно говоря. И перед соткой, и после сотки дни были теплее. На несколько градусов, но теплее… Дул ветер, иногда накрапывал дождик. Сыро и противно – идеальная погода для бега…

Я долго не мог уснуть, потому что волновался. В результате спал всего часов 5 – 6. Понимал, что не выспался, но делать было нечего: бежать так бежать. В таком вот полу-сонном состоянии и сел в маршрутку.

Здесь надо сделать небольшое отступление и сказать, что я основательно подготовился к Одесской сотке. Пробег в 100 км – это вам не шубу в трусы заправлять. Прежде всего, я одел те кроссовки, в которых тренировался. Ноги были к ним более привычными, чем к другим. Кроме того, я ещё и часто ходил в этих кроссовках просто по улице, так что это был оптимальный вариант обуви. На тренировках, правда, ноги всё равно натирались. Поэтому я последовал примеру Саши Сулькина и наклеил перед Соткой пластырь на те места, которые натирались прежде всего. Ещё одно нововведение, которое я смело надел – семейные трусы. Нет, без шуток, я не представляю, какие бы у меня были мозоли и с какими криками я бежал бы, если бы этого не сделал.

Я одел спортивный костюм и накинул ветровку. В рюкзаке (маленьком, не туристическом) лежал свитер – 1 штука (на случай крайнего холода – он не понадобился, но иногда его очень хотелось надеть), три шоколадки, литр воды, карты Сотки из Интернета и фонарик для бега ночью.

Следует также сказать, что я не знал, на какой остановке выходить (только примерно). Но, подъезжая к пионерлагерю «Молодая гвардия», я, во-первых, понял, что половина маршрутки – такие же туристы, как и я, а во-вторых, в окно увидел большое скопление людей с велосипедами и рюкзаками.

Как только я подошёл к «Горизонту», мне выдали номер – «66». Пытаясь найти булавки для того, чтобы его прикрепить к рюкзаку, я заметил вокруг себя много разных необычных людей.

Невдалеке ходил мальчик, экипированный не по сезону: с лыжами на плече. Был парень, одетый в плащ, как у Бэтмена, который сидел на велосипеде. На бэтвелосипеде… Был человек, одетый в кеды (или кроссовки), которые, на мой взгляд, прошли абсолютно все сотки, начиная с первой. Были тучи знакомых и табуны незнакомых людей.

Стали выдавать карты. Это были карты прошлого года, замаскированные под принципиально новые: надпись «Одесса-2005» была мастерски переделана в «Одесса-2006» путём прикасания фломастера к бумаге.

Вскоре, когда я, не найдя булавок для номера, сунул его в рюкзак, всех позвали на старт. Сперва улетели вперёд велосипедисты, затем – прочий пеший сброд, к которому принадлежал и я…

ПЕРВЫЕ 25 КМ.

Все дружно начали бежать. Ну, большинство точно: иногда я видел идущих пешком людей, говоривших: «Э-э-э… Пока что пешком идти можно… Э-э-э…»

Из-за спин бегущих я заметил спину Саши Романова и поспешил к ней, зная, что если оторвусь от своих, то неизвестно, как я пробегу один всю дорогу. Тем более с такой картой. Вскоре я догнал Сашу, а с ним и остальных – Макса, Нафаню, Олечку, Вову Клебанского и т. д. Вся группа трусила по направлению, указанному на карте.

Какое-то время мы бежали все вместе. Минут пять. Потом постепенно все оказались чуть впереди. В это же время Макс, который бежал со всеми, передо мной, начал немного притормаживать, и вскоре стал бежать рядом со мной. Я был за: в карте я не шибко ориентировался, особенно на территории от КП-3 и до финиша. Макс увеличивал мои шансы добежать до победного конца. Ещё немного погодя к нам присоединилась Олечка. 

- Вот что значит: вместе тренироваться, - сказала она.

Мимо проносились стайки бегунов. Время от времени то мы обгоняли каких-нибудь преждевременно уставших спортсменов, то кто-то, собравшись с силами, вырывался вперёд и загораживал горизонт своей спиной. Порадовал Дима Пуфик. Он обгонял нас трижды… Макс время от времени покашливал.

- Ты чё, Макс, заболел, - спросил я как бы в шутку. Кашель был нормальный, при отвратительной погоде так кашлять не запрещается.

- Да, ничего страшного, - ответил Макс. – Сегодня ночью проснулся воды попить в три часа ночи. Чувствую, плохо мне. Температуру померил, а там – 38,5. Так я парацетамолу наглотался и побежал…

Я вытаращил глаза.

- Я ж говорю, ничего страшного, - продолжил Макс. – Я дома не мог остаться, там ужасно скучно. Если бы грипп был, мне бы уже конец пришёл. А так – я знаю, что это не грипп. Обычное ОРЗ. Вроде бы нормально. 

«Медик чёртов», - подумал я, но вслух ничего не сказал.

Мы пробежали километров 10 с начала старта. За это время навстречу нам попалось множество машин и одна велосипедистка. «Не туда!», - крикнул я ей. Настроение моё было приподнятым, несмотря на километры грязи, скопившейся на обочине.

- На подъёме пойдём пешком, - сообщил Макс. В это время Олечка уже стала потихоньку отставать, и я согласился с мудрым председателем клуба. Чувак несколько раз сотку бежал, ему виднее, где тормозить, а где набирать скорость. И мы пошли пешком перед подъёмом.

Олечка, догнав нас, хотела поделиться навыками быстрого хода, но мы отказались. «Мы умеем, потому и идём медленнее», - мотивировал я. Когда побежали, вдруг стало понятно, что жизнь не сахар: мышцы немного затекли и начали немного побаливать. Пробежав ещё немного, мы встретили бородатого чувака из «Поиска», который стоял и снимал бегущих на камеру. Я его уже видел на старте, о чём не преминул сообщить бегущим рядом.

- Эй, Горизонт, чего отстаёте? – кричал бородатый. – Ваши-то давно пробежали! Макс, быстрей давай!

На это мы смогли выдавить:

- На самом деле элита – мы, а они всего лишь тропят для нас путь.

Пока мы то бежали, то шли, группа с Нафаней, Вовой Клебанским и остальными скрылась из виду. Тут Макс выкинул дикую штуку. Он достал бутылку замороженной, немного подтаявшей воды и начал пить из горла. Я пить отказался. Олечка – сделала глоток.

После этого мы с Максом уже не бежали. Олечка постепенно исчезала вдали. Действие таблеток заканчивалось, и Макс превращался в унылого больного, идущего по дороге. Временами унылый больной поднимал голову и говорил:

- Если хочешь бежать, беги. Мне плохо, а ты беги. Я как-нибудь сам…

Приходилось уговаривать его позволить мне остаться, мотивируя это тем, что для меня главное не время, а то, пройду я или нет. Нас потихоньку начинали обгонять все те, кого мы обгоняли до этого. Кроме Пуфика. Или его лимит обгонов был уже исчерпан, или он маскировался, и мы его не заметили.

Когда мы сделали поворот на дорогу возле Южного, ледяной ветер подул в лицо. После важного открытия того, что ветровка уже не защищает от ветра, захотелось надеть свитер. Мы не бежали, а шли довольно размеренным шагом, и тепло от этого явно не становилось. Впрочем, свитер я так и не надел.

После того, как мы отошли от Южного, было видно, что за нами бредут уже редкие остатки людей: все ушли вперёд. Внезапно возле нас остановилась машина.

- Эй, ребята, а где Южный? Туда? – спросил человек из машины и показал в противоположную сторону. В ответ я расхохотался. Макс ответил, что наоборот, и мы пошли дальше.

Тут я сказал, что я всё-таки ориентируюсь лучше, чем некоторые, потому что знаю, где Южный.

- Вот и хорошо, - ответил Макс. – Потому что на первом КП я схожу.

Мне это не понравилось, и я стал у него выведывать, как проходить остальные 75 километров. Но болезнь взяла своё, и он понял меня не сразу.

- Надо так, - сказал Макс, - прибегаешь на КП, быстро снимаешь кроссовки и сушишь ноги. Затем одеваешь сухие чистые носки и бежишь дальше. Задерживаешься: на КП-1 – 5-10 минут. На КП-2 – 10-15 минут. На КП-3 я не задерживался вообще. И ты тоже так сделай.

Я был в шоке от такого ответа. Носков у меня была всего одна пара: они были на мне.

- А если не переодевать носки? – спросил я.

- Натрёшь ноги, - поставил диагноз Макс.

Я сказал:

- Я когда говорил, как бежать остальную дистанцию, имел в виду, как ориентироваться, а не как отдыхать… Вот особенно четвёртые 25 километров меня интересуют.

- Да, там тяжело, - сказал Макс. Мы с Нафаней в прошлом году бежали и пробежали на 3 километра больше, чем надо. Ты вот запомни: там, где поворот на Клеверное, там его нету. Клеверное – через километр. Там и поворот. Запомнил? Там ещё бежать и бежать, думаешь: а вот он, поворот, а это – не тот. Ясно?

Я сказал, что да. Хотя название, которое произнёс Макс, я чётко не расслышал и просто воспринял его как «Клеверное». Немного погодя я посмотрел на карту и Клеверного там не нашёл, из чего было ясно, что я вообще ничего не понял из того, что сказал бедный больной Макс.

Мы прошли ещё немного, обогнав какогото совсем дохлого участника. Я воспрянул духом, что мы идём не медленнее всех, и нашёл в себе силы признаться Максу, что запасных носков у меня нет. И сказал, что раз такое дело, я пройду трассу до конца пешком и в одних носках. Это будет подвиг с моей стороны.

- И ещё, - продолжал Макс. – Когда будешь бежать по окружной, всё будет очень однообразным…

- Не беда, - встрепенулся я. – Я буду представлять, что бегу по саванне или по сельве с мачете в руках...

- Только руками не размахивай, пока лианы рубить будешь: водители не так поймут, - сказал Макс. – Вон КП стоит.

Мы медленно подбирались к палатке с надписью «За БЮТ» (две недели назад прошли выборы), где разливали чай и раздавали бутерброды…

КП-1.

На первом КП уже стояла босиком Олечка. У неё было две пары носок, и она не боялась натереть ноги.

Я быстро схватил стакан с чаем и опустошил его, так же быстро съев бутерброд.

- Садись к костру, - предложила Олечка.

- Если я сяду, я уже не встану, - ответил я.

Парень, стоявший рядом, заметил, что говорить так на двадцать пятом километре грешно, а надо так говорить на девяностом.

- Я тренируюсь, - выкрутился я. Мозолей у меня почти не было, ноги практически не болели, а связки говорили: «Если хочешь, то беги. Хуже не будет». Я уже был готов идти.

- Подожди, - сказала Олечка. – Я сейчас обуюсь и пойдём вместе.

Но я вспомнил, что давно не ходил в туалет, и предложил ей догнать меня потом. И пошёл вперёд, попрощавшись с Максом…

ВТОРЫЕ 25 КМ.

С самого начала я задумал идти один. Мы с Олечкой на тренировках ещё договорились, что будем бежать по отдельности. А больше никто из наших попасться на пути и не должен был.

Я рванул самым быстрым шагом, на который был способен. Бежать я явно не хотел: связки были не в том состоянии, да и мозоли начинали ныть, а вот идти – пожалуйста.

Подбираясь к очередному селу, я заметил, как группа, шедшая впереди меня, остановилась на развилке, потупила в карту минуты с три, а потом побрела дальше. Глянув на развилке направо, я заметил двух молодых людей с номерами на спинах, которые пробирались по грязи вверх по склону. Эти умники усмотрели, что на карте дорога уходила чуть-чуть правее, и полезли в грязь. Узрев сие, я пошёл дальше.

Меня охватило упоение. Народ, который с радостью обгонял меня раньше, теперь уныло тащился по дороге, а я весело проносился мимо них.

Вышли на трассу. Толпа бегущих срезала путь чуть ниже меня и с воплями опять шагала передо мной. Я возмутился, но быстрее идти уже не мог.

Сложность прохождения трассы состояла в следующем: она была длинная, и шла по склонам: вверх-вниз. Мышцы ног не отдыхали: то они должны были работать на подъём, то на спуск. Для меня этот участок дороги был самым сложным.

На сложности сказалось и то, что я шёл один. Когда КАМАЗы проносились мимо меня, сбивая с ног воздушной волной после себя, мне некому было пожаловаться. Я молча сносил пыль в глаза из-под проносящихся машин. И я не понимал, что едущие навстречу машины сигналят, потому что приветствуют. Думал, это значит «Уйди с дороги на обочину», бормотал проклятья и сворачивал на покрытую грязью обочину, на которой моя скорость была в 2 раза меньше.

Получалось примерно так: я шёл с горы с нормальной скоростью. Все остальные – бежали. Тут они в скорости выигрывали, хотя бежали ненамного быстрее меня. Вниз мне, кстати, идти было больнее, чем вверх. А вверх я шёл тоже быстро, тогда как остальные переходили с бега на шаг и еле плелись. Тут я обгонял многих.

Один раз, обогнав идущую группу, услышал: «Привет филфаку». По-моему, это был «Крокус». Я сказал «Привет» и дал по газам. А сзади послышались крики: «Понеси меня, откуда у тебя силы???»

На полпути ко второму КП я стал уставать. Карта не давала оценить точное расстояние до КП, всё время казалось, что оно вот-вот уже за следующим холмом – и всё. Но за холмом был всего лишь ещё один холм, на который тоже нужно было подыматься… Пройдя километров 45 с начала старта, я вдруг понял, что отрубаюсь. Тогда встал на обочине, попил воды и закусил шоколадкой. Сразу возникли силы, и я снова бодро зашагал вперёд.

По дороге время от времени мне попадались люди (и все почему-то с гнусными рожами), которые спрашивали меня, в честь чего бег. Я информировал.

Тем временем окружающие меня бегуны времени даром не теряли, а изобретали более лёгкие пути прохождения трассы. Так, одни из них неслись вихрем передо мною, а через некоторое время я встречал их отдыхающими на обочине. Другие бегуны… нет… ходуны (а местами и ползуны) перешли на полосу посередине дороги, разделявшую полосы, по которым ехали машины. Там было меньше грязи. Так, каждый раз подымаясь и опускаясь, я в конце концов увидел холм слева от дороги с воткнутым в него столбом. Это был курган, возле которого должен был располагаться КП-2. Но я об этом не знал. А увидел, что все почему-то перешли на другую сторону дороги, а передо мною никого нет. Потом увидел что-то типа торгующих арбузами. И только тогда понял, что теперь отдохну и уже никуда идти не буду.

КП-2.

КП-2 организовывал «Горизонт». Я поэтому и не хотел никуда больше идти: мол, останусь здесь, со своими. Вон, гитара у них есть с Костей. То есть Костя с гитарой…

Меня встретили Андрюха Азарнов и Валик. Они отметили меня, выслушали мои мечты об окончании прохождения на 50 километре, пожурили и стали встречать следующих участников. Я мотивировал то, что я остаюсь, так: раз я прошёл 50 км, то и ещё 50 пройду, а вот смысла в этом не вижу. И побрёл к Косте.

В это нелёгкое время, когда мимо проходили, ковыляли и проползали участники забега, несколько человек возле палатки массажиста решили намутить немного выпить. Я сел рядом с ними и сказал Косте, что я не иду дальше.

- Это несерьёзно, - сказал Костя и начал открывать бутылку, глядя на меня искоса так, что не бежать хотелось уже меньше. Я нашёл в себе силы и сказал: «И всё-таки я не бегу».

Прибежала Олечка, Костя пошёл её встречать, а я остался сидеть.

С холма, на котором находилась палатка массажиста, видно было всё, что происходило на КП. Вот Олечка не хочет, чтобы ей делали массаж, но предлагает сделать массаж другим. Вот Надя раздаёт всем кашу из огромного казана (позже я сообразил, что мне надо поесть, пошёл и поел). Вот вдалеке стартует с насиженного места КМС, причем идёт так причудливо, как… не знаю, по-моему, некоторые птицы так взлетают, как он идёт.

Тут подошёл Костя и сунул мне в руку пластиковый стаканчик. Костя привёл с собой маленького Женю, который отстал от своих и был не прочь выпить. Достали водку. Я подумал, что вот я идти не хочу, но вот если пойду (а боль в ногах постепенно стихала вместе с усталостью), то водка мне эту ходьбу испортит. Я отказался от водки («выпей, ты же всё равно не идёшь»), но против вина устоять не смог.

Поговорили с Женей. Маленький Женя бегал по лагерю в поисках Саши Романова, которого он потерял на трассе. Ну, не потерял – отстал он. Ну, не отстал: ему массаж делали дольше, чем Романову…

- Поздно, - сказал Костя. – Романов уже убежал. Все убежали. И ты беги.

- Щас бегу, - сказал Женя, выпил залпом стаканчик и убежал. Потом прибежал и сказал: «Щас, вот ещё раз выпью и побегу».

Костя покачал головой, но выпить после долгих жениных уговоров дал. И Женя убежал.

Потом прибежал и сказал: «Вот только ноги разомну и убегу». Размял и убежал.

Он появлялся снова и снова, каждый раз придумывая какую-то причину, чтобы остаться на пару минут, и было ясно, что никуда он бежать не хочет, что он остался один, и весь «Горизонт» уже впереди него, и в целом так он достал меня своими возвращениями, что я встал и сказал ему, что ладно, бежим вместе.

Кстати, вставая, я вдруг осознал, почему КМС так странно бежал.

Женя обрадовался, и я, после 20-минутного отдыха, пошёл дальше, чего не ожидал сам от себя.

ТРЕТЬИ 25 КМ.

Женя оказался энергичным напарником. Он бегал вокруг меня и радовался, как щенок, что он бежит не один.

- Ты пробежишь всё? - спрашивал он у меня.

Я отвечал, что не знаю.

- Я вот точно пробегу. Не знаю, как ты, а я уверен, что пробегу до конца. Я себе сразу цель такую поставил. Пробежать. И я пробегу. А ты, я смотрю, не очень, да? Ну, в общем, если хочешь сойти, я против не буду. Потому что я до конца бегу.

Женя рассказал мне так много о том, что он бежит до конца, что проблема боли в ногах отошла на второй план. Теперь проблема была в том, чтобы заставить его замолчать.

Он всё время порывался рвануть вперёд. Бегом. Я же – шёл. Помня, как он не хотел идти один, я ехидно сказал ему, что если он хочет бежать, так пусть убегает, я не против. Он вежливо ответил, что меня, умирающего, не бросит, а убежит, когда я упаду наземь бездыханный. И добежит до конца, пусть я буду уверен.

- Ты как, на третьем КП собираешься останавливаться? Или сходить, может быть? – спросил Женя.

- Я слышал, что там почти останавливаться не надо, а то никуда уже не придёшь, - вспомнив советы Макса ответил я. – А сходить смысла мне нет уже: я уже, получается, большую часть пути прошёл, что ж я, малость какую-то не пройду, что ли?

- Ну, - заладил Женя опять, - если ты захочешь остаться на третьем КП, то я побегу дальше. До конца. Потому что я…

Тут мы остановились перед поскотом. Дальше шла дорога через поскот, и я не совсем соображал, куда идти по карте. Карта, напоминаю, порадовала бы любого средневекового картографа, но бегущих она вводила в уныние.

- Я знаю, куда, - сказал Женя.

Оказалось, он там неподалёку жил. И действительно, минут через 20 мы вышли на окружную трассу.

На выходе с поскота Женя стал давать слабину. Он сел на бордюр, достал пластырь и начал подклеивать себе ноги. Я тем временем заменил батарейки в налобнике. Начинало темнеть.

Мы пошли по окружной. Начинало темнеть, Женя всё меньше говорил и уже не донимал разговорами. Он натёр ноги…

Мы стали делать привалы каждые минут 20-30. Тело было только за: ноги устали и боялись сгибаться. Я поборол в них этот страх, отважно, со стиснутыми зубами присаживаясь каждый раз на привале на рюкзак. Несмотря на то, что присаживаться становилось всё труднее: кучи грязи по краям дороги становились всё больше, мокрее, грязнее. При вставании приходилось не только терпеть боль в остывших ногах, а ещё и очищать их об асфальт, тратя дополнительные силы.

Моё тело жаждало привалов. На ногах появились мозоли. На пальцах ног. Я попросил у Жени один пластырь (благо, он был микроскопически маленьким, ровно на один палец ноги) и чётко заклеил мозоль.

Разум привалов не жаждал. Он понимал, что ноги так долго не пройдут. Он чувствовал, что до конца-то дойдёт, но какой ценой. Поэтому я старался делать привалы поменьше, в противовес Жене, который старался делать привалы побольше. В результате выходили, по-моему, абсолютно нормальные привалы.

Однажды, присев (было уже темно), мы увидели свет пецлей сзади нас. Я включил свой в режим подмигивания и помигал другим. Подойдя к нам, люди с пецлями в первую очередь удостоверились, всё ли у нас в порядке… Видно, наш усталый вид был виден издалека.

Вдруг, невдалеке от Куяльницкой стенки («Вон она», - ткнул я пальцем приблизительно вдаль), Женя понял, что впереди его родное село. Он там жил. Мысль об этом прибавила ему сил. Ещё она прибавила вторую мысль о том, что неплохо бы зайти домой. Дальше – больше…

- Я зайду домой, поменяю обувь, поем, может, посплю немного, - поведал мне Женя.

Я возмутился всеми остатками своих сил. Я предложил ему не отклоняться от маршрута. Он начал протестовать. В результате сошлись на смене обуви и небольшом перекусе. В то время, как я подожду его снаружи. И попью воды: жутко хотелось пить, а мою воду Женя почти всю с радостью выпил.

Мы тащились по окружной, и я стал мысленно сравнивать, на кого мы похожи. В разговоре сам с собой понял, что на путников в пустыне. Наверное, потому что пустынных путников мне видеть как-то не приходилось…

Стали видны фонари, символизирующие вход в село и конец долбанного длинного моста. Мимо тоскливо проезжали машины. Настроение было такое, что, когда Женя сказал, что сойдёт с трассы, пойдёт домой, поспит, поедет на 3-е КП и подождёт меня там, я не удивился и поспорил с ним для виду. В споре я его сознание задавил и сказал, что он будет наимощнейшим, если доберётся до конца. По-моему, он меня понял. Он не согласился, но молча стерпел и не возражал. Возможно, он захотел тихо слинять по дороге.

Одна из машин, проезжая мимо нас, затормозила, а потом проехала мимо. Потом немного вернулась, остановилась. Оттуда раздались крики. Женя побежал к машине, я прошёл для виду и стал ждать его. Через 5 минут Женя вернулся.

- Там Голдеман, - сообщил он. – Он берёт меня домой. На машине. Пока.

В голове пронеслось: «Мда… Напарничек…»

Когда Женя садился в машину, оттуда были слышны голоса: «А ничего, что ты напарника своего бросаешь? Как он без тебя дойдёт?» «Ничего», отвечал Женя. «Он сильный, дойдёт».

Уезжая, подлый Женя обещал всё же встретить меня на третьем КП, а потом поехать с романтиками к концу сотки, и там сидеть с нашими.

Машина уехала, я поковылял дальше. На злобу не хватало сил, и осталась какая-то детская удивлённость, которая чаще всего ограничивается словами «Что за…?» Голова уже не работала, поэтому на каждом шаге в голове звучало «Что за…?» Потом это стало надоедать, и в голове уже ничего не звучало…

Я брёл вперёд. Ориентировался по светофорам, они мигали далеко во тьме. Войдя в село, я понял, что иду гораздо медленнее, чем на втором участке пути и понял, что подустал. И ещё понял, что впереди… ВЕЛОСИПЕДИСТ! Тот был с другом, они сидели и обедали, но мне было наплевать. Я почётно прошёл мимо велосипедиста, обогнав его. Воодушевившись, несколькими минутами позже я обогнал влюблённую парочку. Поняв, что я ещё способен кого-то обгонять, я прошёл сквозь село довольно быстро. Я обгонял многих и был этому рад. Думаю, в те минуты смысл моей жизни был в том, чтобы кого-то обогнать…

Я догонял и обгонял группы загибающихся туристов. Судя по карте, недалеко был КП (но что за карта!). Судя по ногам, КП был необходим. Я спешил вперёд.

Но вместо КП начались уже знакомые мне по второму участку пути подъёмы и спуски. Начиналась опять прямая дорога, где за каждым холмом, казалось, поджидал КП.

КП не было. Потом я узнал, что он был не на 75, а на 79 километре. Там, где 3 столба. Когда я шёл, мне позвонил Макс, удивился, что я уже так далеко и попытался объяснить, что такое 3 столба, которые я ни разу не видел. Напоминаю, у Макса была температура.

- 3 столба, - сообщил мне Макс, - на самом деле 2 столба. Увидишь – поймёшь. Они там, за постом ГАИ.

Я привычно сказал «Понял», повесил трубку и прошёл ещё.

Вдруг я ясно понял, что прошёл третье КП. Каких-то ментов я ведь проходил. Я достал карту и стал искать на ней себя (наивный). С таким же успехом можно было ориентироваться по узорам на своём свитере…

Человек, проходящий мимо, сказал, что ещё не конец. Он уже эту трассу ходил.

Этого человека я обгонял раз десять, вырываясь вперёд быстрым шагом и сомневаясь, что уже прошёл всё, что пройдено. Он наставлял меня, и я обгонял его снова.

Впереди что-то завиднелось. Но перед тем, как разглядеть, что это, я встретил парня, который спросил меня, далеко ли Клеверный мост. Помня Макса, говорившего про что-то клеверное, я сказал: «А он же там» и показал вперёд перед собой. Парень сказал: «Нет, он там», показал вперёд перед собой и пошёл туда, откуда я пришёл. Мост какой-то я проходил, может, это он и был Клеверный мост. В любом случае, больше я этого парня не видел… Получалось, я пропустил пресловутый поворот на Клеверное. Я тешил себя только той мыслью, что мужик, которого я обгонял, тоже тащится где-то сзади и тоже пропустил этот поворот. Впереди завиднелся огромный пост ГАИ. Я подошёл к менту (его лицо, надо сказать, меня не приветствовало) и спросил, где три столба. Он ответил, что база туристов вон там. Я пошёл туда и нашёл КП с романтиками. Долгожданное третье КП. А 3 столба я так и не видел…

КП-3.

Напоминаю, пройти мимо третьего КП я не собирался, ибо… не то, чтобы устал, но хотелось поесть, попить и отдохнуть. Я так думаю, если бы КП не было там нужно, его бы там не ставили. Поэтому я отважно зарегистрировался у романтиков среди новогодних мерцающих гирлянд и взял супа и булочек с чаем. Присел возле костра и некоторое время тупил в еду. Мысли были такие:

«Я столько времени сомневался в карте, хотя шёл по прямому участку и знал в принципе, куда мне надо идти. А впереди, судя по карте, идти предстоит неизвестно куда. Сам, наверное, не пройду. Надо ждать ещё кого-нибудь».

Поразмыслив над едой, я остановил выбор на том мужике, которого обгонял раз десять. В конце концов, мужик опытный, в меру коммуникабельный – с ним потеряться не так скучно будет.

И я начал есть.

Вдруг посмотрел вперёд: с другой стороны костра сидел КМС и разглядывал скрупулёзно мозоли на ногах.

- Эй, КМС, привет! – закричал я ему радостно. Он мне в ту минуту показался чуть ли не родным.

КМС печально посмотрел на меня и ответил:

- Нету больше вашего КМСа.

И принялся дальше рассматривать свои ноги.

Я удивился, выяснил, что дальше он уже всё, поел и стал ждать своего мужичка. Благо, он не заставил себя долго ждать. Я у него узнал, он был не против, сказал, что знает, как идти, и вскоре мы пошли.

На этом КП я, из-за ожидания, провёл, думаю, чуть ли не полчаса. А сотку всё равно прошёл. Так что дело не в том, пройдёшь ты мимо третьего КП или остановишься на нём. Дело в… Да в том, чтобы дойти, наверное…

Уходя, я вспомнил, что Жени на КП не видел.

ЧЕТВЁРТЫЕ 25 КМ.

   Мысль о том, что я пройду сотку в одних носках, меня уже не смешила. Носки начали сбиваться и понемногу натирать ноги. До КМСа мне, конечно, было далеко, но мозоли постепенно появлялись там, где их не ждали.

Человек оказался доктором из военного госпиталя. Альпинистом, ездившим на сборы с альпклубом. Мы с ним про это говорили примерно час. Потом темы исчерпались.

Он за день до этого купил новые кроссовки, и теперь бежал в них. Шёл в них. Ковылял в них. Косолапил в них. Его скорость была втрое ниже моей. Мозоли – причина всех бед. Никогда не одевайте на сотку новую обувь…

А ещё в прошлом году он всю сотку пробежал бегом, не останавливаясь на КП, а потом две недели лежал в больнице.

На мобильный позвонил Костя и сообщил, что машина на дорогах Одессы сбила какого-то бомжа, а всё свалили на руководство сотки. Советовал быть аккуратней на дорогах. Чуть позже нам об этом же сообщило руководство, разъезжавшее по дорогам. Кстати сказать, нам обещалась скорая, которая беспрестанно ездит по дорогам и подбирает павших. Честно говоря, это был первый раз, когда мы увидели кого-то, кто го-тов был подбирать недошедших. И то, это была грязная отечественная легковушка. 

По-моему, с организацией спасработ в тот день вышла небольшая лажа…

Мы шли по трассе настолько весело, насколько могли. После звонка Кости и предупреждения инструкторов мы оглядывались на каждый звук мотора, который звучал в ночной (примерно час ночи) тишине.

В темноте, среди редких фонарей, я всё время обгонял напарника на своей скорости, потом возвращался, шёл рядом с ним некоторое время, потом опять уходил вперёд. Остановиться было нельзя: сразу начинали болеть ноги.

Напарник всё чаще употреблял нецензурные выражения.

Хотя последняя часть сотки была всего километров двадцать, мы шли её дольше всех. Потому что была глухая ночь и потому что мы весьма устали.

Слева показались дачи.

Путь свернул к Сухому лиману, в посёлок, через который я раньше часто проезжал, когда ехал к бабушке. Думаю, до моего дома отсюда было идти примерно час моим убитым шагом.

2 часа ночи. Два ковыляющих калеки бредут через тёмный посёлок. Впереди бар. В баре много пьяных рож. Мне стало не по себе. Напарнику, думаю, тоже. Мы прибавили ходу. Прошли мимо бара. Сзади всё время слышались шаги. Честно говоря, было жутковато. Идти в абсолютной тишине по незнакомому посёлку мимо фонарей, которые светят тусклым светом, и ничего не слышать, кроме чётких шагов сзади тебя… И пьяных криков вдали. И понимаешь, что сил уже не будет даже закричать о помощи. И не хочешь, чтобы мобильник зазвонил, чтобы поняли, что он у тебя есть. Напарник-доктор, думается, думал то же самое: скорее бы выйти отсюда. Даже оглядываться абсолютно не хотелось. Но шаги – сами по себе – постепенно отстали. А мы пошли дальше.

Немного мы прошли, потому что я знал дорогу, по которой надо было идти. Потом (я до сих пор не знаю, куда надо было идти дальше) мы пошли по совершенно нормальной дороге.

Мы шли слишком долго, и за нами и перед нами никого не было. Мы оба стали подозревать что-то нехорошее… И тут мы увидели людей, которые кричали: «вы не так пошли!»

Ну, конечно, мы пропустили этот долбанный поворот!

КП-3.1.

На карте были обозначены три КП. Но на последнем, третьем, нас предупредили, что есть ещё один Скайуокер… То есть ещё одно, промежуточное, КП. На нём тоже были романтики, тоже была еда и тоже надо было отмечаться. Проблема была в том, что подлые романтики, перессорившись между собой (как я понял из их объяснений) сделали из одного КП, из «четвёртого», два. Таким образом, одно КП оказалось перед нами, и там была еда. А до второго, где ставили печать, надо было шагать ещё три километра вправо, а не вперёд, не в сторону финиша. То есть, собственно говоря, мы немного срезали путь, ибо должны были сначала пройти через то, предыдущее. А теперь надо было пройти в 2 раза больше – и туда, и назад. И мы скрепя ноги вынуждены были пройти и проставить печать. Улица была ярко освещена фонарями, и было видно вдалеке людей и одинокую скорую.

Я писал, что напарник употреблял нецензурные выражения? Так тогда он просто описывал отдельные случаи из альпинизма. А вот теперь его прорвало, причём это «прорвало» звучало примерно так:

- Эти … … туристы …, - сообщал он злобно, описывая повадки туристов, - … мать их … … Какого … …?

Я тоже был не в восторге. Впервые за всю сотку я понял, что начал уставать. Просто этот никому не нужный бюрократический переход, чтобы поставить печать на КП, которое вообще нигде не было обозначено, больно ударил по психологическому равновесию. Не люблю бюрократию…

Мы подходили к КП-на-котором-выставляли-печати, когда появилась Олечка. Она тоже нашла себе напарника. Её напарник ориентировался лучше, и они пошли правильно, поэтому шли навстречу нам. К моей психологической усталости прибавилось ещё и то, что Олечка меня обогнала.

Нам поставили печать. Мы попросили чаю. Пришлось ждать минут пять. Нам дали чуть ли не докрасна раскалённую железную кружку, из которой могли пить саламандры и ифриты, а нам было горячо. Я сделал один глоток, обжёг весь рот, поблагодарил скромным «Угу» и пошёл прочь.

Назад был подъём, и идти было невмоготу. Благо, светло. Фонари отлично освещали нам путь.

Подойдя к КП с едой, мы увидели, как к нам идёт весь народ с КП. Все они несли еду. Останавливаться перекусить мы отказались, и так чаю ждали минут десять, стоя причём, так что еду нам стали совать прямо в руки. Там был тёплый, нераскалённый(!) чай с лимоном в пластиковых стаканчиках (вода у меня в бутылке давно уже закончилась и пить хотелось зверски), сухофрукты, орехи, печенье, изюм… Видимо, у этого КП люди не часто останавливались, и нам пытались отдать всю еду, которую не потратили за трудовой день.

А ещё мы отказывались, потому что знали: через пять километров уже будет финиш, и вот тогда-то можно будет обжираться. Потянулась тьма… Я светил своим пецлем во все стороны, но видел какие-то рекреационные объекты. Создавалось впечатление, что бредём по Чернобылю. Какие-то заброшенные автобусы и ЗИЛы, пустые теплицы, высокие заборы, обвитые плющом, кирпичные дома с выбитыми окнами – я вообще не подозревал, что возле 411ой батареи может располагаться такой великолепный промышленный сектор.

Некоторое время мы шли по болоту. По болоту по дороге. Потом мы стали искать пути обхода болота (читай: пути обхода дороги), но неизменно попадали в болото. Причём мне с пецлем было лучше, чем моему напарнику без. Иногда он просто прыгал во тьму и находил там грязи по щиколотку. Потом я его догнал, раза два оступившись на узком гребне посреди двух грязевых озёр. Напоминаю, что мы не прыгали по лужам. Нам даже ноги от земли сложно было оторвать. Хорошо ещё, вышла Луна и хоть как-то освещала всё это действо. Луна также высветила следы от велосипедных шин, и я порадовался тому, что не ехал на велосипеде. Создавалось впечатление, что до финиша далеко не пять километров…

Впереди показались деревья. На 411ой батарее я часто бывал, и знал, что деревья – это уже всё, парк.

Как бы не так! Если мы проштрафились на этом чёртовом повороте на Клеверное (или куда-то там), то сейчас меня полностью вёл мой напарник. Карту я засунул куда подальше. Так вот, я раз семь думал, что мы пришли, потому что впереди деревья. А это всё время были не те деревья. Идти было уже невмоготу…

Наконец – батарея. Тишина. Горит один фонарь. И никаких табличек – вообще, никаких указателей. Куда идти? Как идти? Хорошо, что я уже здесь был раньше, и решил (просто так) пройтись собственно к мемориалу в честь защитников Отечества. Он был с другой стороны парка.

Как только мы вышли на аллею к памятникам, мы увидели человек пять, уныло тащившихся к концу аллеи, где стояли палатки и возможно (издали было не разглядеть) горел костёр. Я догнал одного чувачка, но обогнать его уже не смог. Парень почувствовал дух соревнования.

Это надо было видеть. Два калеки, я и этот чел (мой напарник немного приотстал) с грязными по колено ногами, с безумно черепашьей скоростью, выкручивая ноги при ходьбе, пытаются обогнать друг друга… Впрочем, я уступил. Я же не на скорость проходил. И прошёл-таки в одних носках. Мне и так было радостно.

Я пришёл на финиш часа в четыре утра.

ФИНИШ.

На финише у меня спросили, побегу ли я ещё. Я сказал, что не сейчас, и пошёл к костру. К костру пристраивалась Олечка. Перед тем, как сесть, я осмотрелся в поисках наших, но наших нигде не было видно. Пылало порядка десяти костров, и было сложно понять, где кто. Потом (я уже ушёл) их нашла Олечка. Все до одного спали.

В общем, костёр был большой, и там раздавали чай, сушки, суп и МОРОЖЕНОЕ. Я мороженое сначала не хотел есть (градусов 10 на улице, сыро), но оно, сволочь, оказалось вкусным, и я, по-моему, съел штуки три. И не заболел.

У костра сидело много незнакомого народу и Олечка. Вскоре Олечка пошла спать, и я остался один с незнакомым народом. Я так решил, что подожду ещё до рассвета, а потом поеду домой, а спать не буду. Сел – и понял, что не встану уже никогда в жизни…

Возле этого костра сидел парень, который начинал бежать с плащом, как у Бэтмена. Кроме плаща, скажу, что он всю дорогу прошёл с длинным ломом (на спор, что ли?). В общем, тот ещё крендель. Я спросил у него, зачем лом.

- Это не лом, а палка, чтобы через лужи легче перепрыгивать было.

Я был в шоке, вспомнив свои грязные ноги.

- А плащ?

- От ветра отлично защищает…

Всё, что казалось загадочным, оказалось практичным.

Тут беседа была прервана. Велосипедист, которого я в своё время обогнал, финишировал. Все побежали его встречать, а я съел ещё мороженое.

Светало. Я обратил внимание, что справа от меня всё время разговаривает какая-то бабулька. Бабулька оказалась корреспондентом «Комсомольской правды», отвечающей за раздел о молодёжи (уже смешно). Она задавала кучу ненужных вопросов, а ей отвечали ненужными ответами. Бабка сюсюкала и сплетничала. Мы с ней поговорили минут пятнадцать, после чего она пригласила меня работать в её отделе, а я понял, что пора сваливать.

Возле костра становилось слишком людно. Начали появляться люди, которые легли спать на третьем КП, а утром проснулись и уже засветло дошли до финиша. Я понял, что пора идти на маршрутку. Напарник мой уже давно ушёл домой.

Подъём занял где-то минуту. Я представил, каким образом буду выходить из маршрутки, и загадочно усмехнулся. Маршрутки начинали ходить в 7. Сейчас было 6.

Я понял, что домой придётся идти пешком. И пошёл.

Но не домой сначала, а (вот ненормальный) на конечную других маршруток с другой стороны парка.

Проклятье! Они тоже начинали ходить в 7!

Путь домой занял полчаса.

Реабилитация ног заняла неделю.

А удовольствия от прохождения было получено на год вперёд.

В следующий раз, наверное, ещё пойду. Хотя… Чего я там не видел?

Слава Богу,

КОНЕЦ